Добрый Голливудский фильм про приключения велосипеда и его владельца, про которого потом сняли фильм. Фильм в фильме, хех. Кстати, показаны декорации Ворнер Брозерс. Выглядело всё конечно убого. Но фильм снят в 85 году, поэтому можно это ему простить.

Главный герой — Пи Ви, как по мне, немного умалишённый фанат игрушек (как бы мне таким не стать в его возрасте) лишается велосипеда–красавчика и отправляется его искать. По дороге, его, по классике жанра ждут захватывающие приключения.

«Большое приключение Пи-Ви» (англ. Pee-wee’s Big Adventure) — кинофильм, снятый в 1985 году, стал дебютом режиссёра Тима Бёртона на большом экране. В России фильм был выпущен компанией Varus Video в 1999 году на видеокассете с профессиональным русским дубляжём в системе PAL, Hi-Fi Stereo

Фильм малоинтересный. Не смотря на то, что там фигурирует крутой вел. Причём, как потом выясняется с примочками аля машина Джеймса Бонда. Кстати, есть закос и под агента 007.

В ролях:
Пол Рубенс — Пи-Ви Герман
Элизабет Дейли — Дотти
Марк Холтон — Фрэнсис Бакстон
Дайан Сэлинджер — Симона
Джадд Омен — Микки
Дэрил Роуч — Чак
Кассандра Петерсон — байкерша
Элис Нанн — Большая Мардж
Джен Хукс — Тина
Джеймс Бролин — исполнитель роли Пи-Ви
Морган Фэйрчайлд — исполнительница роли Дотти

Некоторые факты из фильма «Большое приключение Пиви»:

Фильм замечателен ещё и появлением готического секс-символа Эльвиры (Кассандра Петерсон) в роли байкерши.
В дальнейшем Тим Бёртон намекнёт на персонажа Рубенса, сделав его отцом Пингвина в фильме «Возвращение Бэтмена».
Чрезвычайно сложный механизм для приготовления завтрака — это реализация машины Голдберга[3]. Подобные механизмы будут повторяться (с вариациями) в других фильмах Бёртона. Например Эдвард Руки-ножницы, «Чарли и шоколадная фабрика».
В эпизоде погони за Пи-Ви на кинофабрике приняли участие «Twisted Sister»

В общем, рекомендую посмотреть фильм ярым фанатам данного режиссёра или какого–то из актёров. Второй раз я бы его смотреть не стал. Прям как Трио из Бельвилля, не смотря на то, что тот получил оскара ща лучшую песню в кино. ПиВи ничем не похож на Летучего шотландца и на Меш, которые хочется взглянуть ещё раз. Хотя фильм про велосипед. Он тут главный. Нужно отдать должное режисёру и сохранить на диске с другими фильмами про велосипеды.

Хотя с другой стороны, у фильма богатая история.

Уйдя, в конце концов, с киностудии Диснея, Бёртон после «Франкенвини», имел в кругах кинопромышленников настолько хорошую репутацию, что ему оставалось только ждать предложения поставить полнометражный фильм. Бёртон не мог и предположить, что новый проект будет настолько гармонировать с его художественными вкусами и творческими амбициями. Пи-Ви Герман, известный также как комедийный актер Пол Рубенс, странная личность неопределенного пола в сером костюме, с красным галстуком-бабочкой, подрумяненными щеками и любимым велосипедом, успел стать культовой фигурой со своей детской телепрограммой «Домик для игр Пи-Ви». Компания «Уорнер бразерс» собиралась трансформировать Пи-Ви из телезвезды в киносенса-цию. Бёртон, которому было тогда всего двадцать шесть лет, показался им наиболее подходящей кандидатурой для этого.

Я ждал, когда подвернется какая-нибудь работа, и тут Бонни Ли с «Уорнер бразерс» — мы с ней поддерживали приятельские отношения — рассказала обо мне людям со своей киностудии, и я сравнительно легко получил постановку «Пи-Ви». Настолько просто работа мне не доставалась никогда — даже в ресторане, не говоря уже о каком-нибудь фильме до этого или после. Бонни показала «Франкенвини» людям с «Уорнер бразерс», а те — Полу Рубенсу и кинопродюсерам. Они спросили, хочу ли я снимать для них картину, и я ответил: «Да». Все складывалось великолепно: материал мне нравился, и я был очень рад, что смогу участвовать в этом проекте. Меня восхищал сильный характер Пола, а он и был Пи-Ви. Мне нравилось также, что он имел свое пристрастие — велосипед. В большинстве фильмов есть нечто важное, лежащее в основе сюжета; вот такой важной вещью был для него велосипед.

Не могу даже представить себе, чтобы какая-нибудь другая первая моя полнометражная картина была столь же близка мне внутренне, как «Пи-Ви», если бы, конечно, я не создал ее сам от начала до конца. Она далась мне так легко потому, что я без труда мог ее почувствовать. Кроме каких-то незначительных мелочей, все можно было отыскать в сценарии. Правда, там отсутствовали некоторые визуальные штуки, например, как он выглядывает из ванной через окно-аквариум. Повествуя о столь ярком персонаже, мы могли себе позволить сосредоточиться на каких-то зрительных эффектах.

Я любил этот фильм и ощущал прочную связь с ним, потому что там было много столь милой моему сердцу образности. Я мог добавлять что-то свое, но не собирался полностью навязывать свое видение, моей задачей было приукрасить то, что уже было в сценарии. От себя я внес немногое: мне просто повезло, что мы с Полом были настолько созвучны друг другу. Дисгармония между нами стала бы для меня сущим кошмаром: меня бы наверняка уволили — он играл в проекте первую скрипку, это был его фильм. Помню, что видел передачу Пола и она мне понравилась, потому что затрагивала какие-то вечные подростковые проблемы, которые были мне близки. Она принесла пользу и потому, что в ту пору я не слишком хорошо сходился с людьми, и если бы мы не подходили друг другу, было бы ужасно. То, что он любил, по большей части нравилось и мне, и наоборот. Поэтому-то нам и удалось сделать эту картину.

Мне неизменно близки все персонажи моих фильмов, иначе я не могу: ведь если ты что-то делаешь, то вкладываешь в это свою жизнь, потому в каждом герое картины есть какая-то твоя черточка, что-то имеющее к тебе отношение, символизирующее некое твое внутреннее качество. Я должен установить такую связь. Пи-Ви по-настоящему увлечен тем, что делает, а когда ты вырос в такой среде, где люди привыкли скрывать свои эмоции, приятно встретить человека, которому наплевать, что о нем подумают. Он живет и действует в собственном мире, и в этом есть что-то восхитительное. Пи-Ви сам по себе, он своего рода изгой, хотя способен ужиться и в людском сообществе. Здесь вновь возникает мотив восприятия кого-то как существа необычного, странного. В определенном смысле это и есть свобода, потому что ты волен жить в собственном мире. Но это одновременно и тюрьма… Такие ощущения я испытывал, работая художником-мультипликатором у Диснея.

Сценарий «Большого приключения Пи-Ви», написанный Филом Хартманом, Майклом Вархолом и самим Полом Рубенсом, строится вокруг поисков украденного велосипеда: Пи-Ви Герман путешествует по дорогам Америки от парка динозавров в Палм-Спрингз до Аламо и назад в Бербанк. На своем пути он встречает немало архетипических персонажей американского кино, включая банду байкеров, беглого заключенного и официантку, стремящуюся продвинуться по службе. Это путешествие позволило Бёртону дать волю своей склонности к покадровой анимации: сначала в сне, где тиранозавр, нарисованный его неизменным помощником Риком Хайнрихсом, пожирает велосипед Пи-Ви, и в самом запоминающемся эпизоде фильма, когда Пи-Ви встречает Большую Мардж, похожую на привидение водительницу грузовика, чье лицо теряет форму прямо у него на глазах.

Покадровая мультипликация таит в себе энергию, которую даже описать невозможно: она делает вещи живыми; думаю, именно в ней следует искать истоки моего желания заняться анимацией. Давать жизнь тому, что ее не имеет, особенно в трех измерениях, — просто здорово: это, по-моему, делает вещи еще более подлинными. Мы использовали покадровую анимацию в сценах с Большой Мардж, с динозавром — при каждой возможности. Если бы нам позволили, мы бы прибегали к ней гораздо чаще. Было довольно странно: эпизод с Большой Мардж изначально входил в сценарий, и мы много обсуждали, как его решить. Кто-то даже предложил вообще от него отказаться: пусть Пол просто закричит, и это будет воспринято как шутка. Забавно, что когда я смотрю этот эпизод, находясь среди зрителей, они всегда смеются здесь больше всего. Можно даже сказать, что именно эта сцена придаст фильму драйв: она по-настоящему захватывает зрителей, и самое страшное в том, что я чуть не вырезал оттуда самое главное. Это же был просто спецэффект — именно подобные вещи летят за борт первыми.

Я полностью делал раскадровку «Винсента» и почти половину раскадровки «Франкенвини», остальное пришлось на долю моего друга. На съемках «Пи-Ви» для этой работы мне выделили специального человека. От фильма к фильму раскадровки становилось все меньше и меньше, я стал ограничиваться лишь обработкой каких-то маленьких кусочков. Когда я снимал «Пи-Ви», свой первый фильм, меня просили представить перечень кадров, которые я смог бы снять за день. Это мне понравилось. Я чувствовал себя спокойнее: мне помогал этот визуальный ряд, тем более что я не мастер вести разговоры.

В кино работали многие актеры из групп импровизации, таких, как «Граундлингз», и я начал по-настоящему этим интересоваться: когда люди хороши в импровизации, получается очень смешно, и артисты чувствуют себя раскованно. И я пришел к выводу, что надо поменьше заниматься раскадровкой: куда интереснее выстраивать эпизод прямо на месте — пусть все происходит на съемочной площадке. Надо, конечно, четко представлять, что вы собираетесь сделать, но наряду с вашими планами существует некая реальность, которую составляют актеры, костюмы, освещение — вся атмосфера съемочной площадки, и вот она-то способна все изменить. Это скорее относится не к «Пи-Ви» — там было ощущение непринужденности, — а к более поздним фильмам, что-то вроде: «Эти слова, возможно, звучат хорошо, но их произносит человек в костюме летучей мыши, поэтому я не знаю, так ли они хороши». Вы можете думать, что слова хороши, но не будете знать этого наверняка, пока не услышите их на съемочной площадке — в определенный момент, из уст этих странных персонажей. Так что мне пришлось несколько ослабить режиссерский диктат. К «Битлджусу» это применимо даже в большей степени — там снимались такие мастера импровизации, как Кэтрин О’Хара и Майкл Китай.

Началось все с Пола и одного из сценаристов, Фила Хартмана (он сейчас занят в комедийном шоу «Субботний вечер»). У этих парней все получалось действительно здорово и смешно, а работа над «Пи-Ви» во многом напоминала работу над мультипликацией, обсуждение сюжета: хотя сценарий был по-настоящему хорош, мы просиживали часами, придумывая все новые идеи. Общаться нам было очень интересно: эти ребята — настоящие мастера смеха. Они давали волю импровизации, основываясь исключительно на знании персонажей. В «Пи-Ви» использовались уже имевшиеся элементы — кроличьи домашние тапки и маленькая игрушечная морковка: тапки двигались и обнюхивали морковку. Полностью сымпровизированной получилась вся сцена с гидом в Аламо. Здесь впервые оказалось много импровизации. Джен Хукс, игравшая в этом эпизоде, была по-настоящему хороша, позднее она получила место в программе «Субботний вечер». Я очень уважаю участников «Граундлингз», людей, умеющих импровизировать. Я и сам люблю работать именно так: сначала закладывается серьезный фундамент, а затем вступает в свои права свобода творчества.

Кульминационный пункт «Большого приключения Пи-Ви» — езда на велосипеде по съемочной площадке «Уорнер бразерс». В этой почти феллиниевской по содержанию и настроению сцене Пи-Ви Герман, воссоединившись со своим любимым красно-белым велосипедом, появляется то в одном, то в другом павильоне, всякий раз прерывая ведущиеся там съемки. Фильмы, над которыми идет работа, отражают предпочтения и интересы самого Бёртона: пляжный фильм, рождественское кино, японский «монстерфест» с Годзиллой, хотя режиссер утверждает, что большинство этих картин фигурировали уже в исходном сценарии. Пожалуй, я добавил парочку от себя. Я очень люблю все эти жанры, особенно мне мила сцена сражения чудовищ — Годзиллы и Гидоры, известной также как Чудовище Зеро. Натурные съемки «Уорнер бразерс», работа в павильоне — все это было каким-то волшебством. Эта магия со временем, к сожалению, несколько утрачивается из-за той атмосферы бизнеса, в которой существует Голливуд, его негативного аспекта. Теперь, когда я посещаю студии, эта негативная сторона кинопроцесса изрядно меня бесит, а ведь раньше преобладала позитивная.

Хотя ранний Бёртон, снимая «Франкенвини» и «Аладдииа», привлекал таких композиторов, как Майкл Конвертиио и Дэвид Ньюмен, для работы над «Большим приключением Пи-Ви» он выбрал Дэнни Элфмана из культовой группы «Ойнго-Бойнго», никогда раньше не писавшего музыки к фильмам.

Я видел их в клубах, еще до того, как пришел в кино. Мне всегда нравилась их музыка. Я ходил по большей части на панк-концерты, но их музыка мне казалась более, чем у других, ориентированной на рассказывание историй, на кинематограф, может быть, потому, что у них было больше людей, чем в других группах, и более причудливые инструменты. Итак, когда возник проект «Пи-Ви», киностудия сделала ставку на меня и на Дэнни: картина была малобюджетной, и они могли позволить себе рискнуть. Меня решили окружить компанией опытных профи, но не стали в качестве единственного исключения применять этот подход в музыкальной сфере. Музыка в исполнении оркестра стала одним из самых волнующих впечатлений, испытанных много в жизни. Было невероятно забавно наблюдать за Дэнни, ни когда не занимавшимся ничем подобным. Всегда присутствует некая магия, когда делаешь что-то впервые в жизни. Это как с сексом: может быть замечательно, но первый опыт неповторим. Музыка всегда важна, но именно тогда она для меня впервые оказалась сродни персонажу, определенному персонажу.

Дэнни был великолепен, потому что никогда не делал этого раньше, а мне это тоже было полезно: пришлось испытать на себе весь процесс. У него была видеокопия отснятого материала, и у себя дома он проигрывал мне маленькие кусочки на своем синтезаторе, так что я мог все видеть и слышать прямо по ходу работы. Мы, несомненно, понимали друг друга с полуслова. Было здорово: если он или я не могли что-то выразить словами, это не имело большого значения — он и так понимал меня. Произносились какие-то фразы вроде «Замечательно», «Великолепно» — насколько легче работать, когда этого достаточно. Я всегда стараюсь всецело доверять своим чувствам: ведь если удастся правильно подобрать людей, сразу задаешь очень высокий уровень всей работе.

Картине определили небольшой бюджет, и она не была приоритетной в планах «Уорнер бразерс». В это же время как раз напротив нас снимали «Балбесов» с Огромными декорациями. Уж не знаю, укладывались ли они в график, а может быть, как раз я не укладывался, но важные шишки, всякий раз проходя мимо места съемок, а это случалось чуть ли не каждый день, начинали орать на меня: «Чем вы тут занимаетесь все это время?» Они нам жутко надоели, а мне никак не удавалось выработать правильную линию поведения. Я хоть и старался работать быстрее, но характер у меня портился. На этой стадии начинаешь понимать, что создание фильмов — отнюдь не точная паука. Меня всегда беспокоило, что здесь трудно обвинить кого-нибудь в безответственности. Можно сказать: «Хотелось бы, чтобы это делалось быстрее», но приходится работать с животными, со специальными и звуковыми эффектами, учитывать погодные и природные условия. Мы не делали ничего из ряда вон выходящего, не переступали за рамки того, что планировали ранее. Я даже вырезал часть материала по ходу съемок, потому что не хватало времени. Но сами по себе мы мало что значили. В известном смысле, тут действовала иерархия шоу-бизнеса: людей из списка А они не трогали, но мучили тех, кто был в списке Б. На это власти у них хватало.

Если ты режиссер, необходимо отринуть всякий страх. Лучше всего, наверно, — уметь поддерживать здоровое равновесие, чтобы не впасть в эгоцентризм, но сохранять при этом уверенность в себе, если уж ты взялся за это дело. Кроме того, я считаю, что неизвестное помогает: чем больше занимаешься режиссурой, тем сильнее пугаешься, потому что новые впечатления сыпятся на тебя кучей и ты все хуже ориентируешься в происходящем. С наибольшей теплотой я вспоминаю теперь съемки своего первого художественного фильма: никогда после не чувствовал себя столь уверенно и безбоязненно.

Если в школе задавали что-то выучить, трудно было найти ученика хуже меня. Когда мне кто-то что-то говорит, у меня возникает реакция отторжения — я просто перестаю его слушать. Вот почему у меня такие проблемы с именами. Даже не знаю, откуда это. Возможно, все дело в некой странной внутренней защите. Из школьного курса в моей памяти не сохранилось ничего, кроме нескольких названий облаков. Я не помню дат, вообще ничего не помню. И если я чему-то научился, это произошло именно на съемках «Пи-Ви»: был опыт в самом чистом виде, и частью его была моя изрядная наивность по поводу ситуации в целом. Я обнаружил, что с кино связано множество неприятных вещей и самое лучшее — не задерживать на них внимания. Избирательная память — забавная штука. Дело в том, что каждый фильм, который я снимал, превращал меня в совершенно больного человека — так много самого себя я в него вкладывал. Я заболевал, мне хотелось умереть, но надо было работать дальше и заканчивать съемки. Однако через какое-то время все отрицательные эмоции куда-то исчезали — и это здорово. Вот почему я не люблю перескакивать с одного фильма на другой: слишком много неприятных впечатлений. К счастью, они покидают тебя, и ты можешь вновь браться за дело, но с каждым разом это дается все труднее.

Именно потому, наверно, я так люблю Феллини: мне кажется, он сумел ухватить дух и магию создания фильма — нечто прекрасное, которое ты хочешь вобрать в себя, потому что оно дает энергию, чтобы двигаться дальше. В этой работе множество негативных сторон: ничего по-настоящему дурного, но, тем не менее, и неприятного хватает. Ты узнаешь всякие интересные вещи о том, как делать кино, о линзах и объективах. Это требует времени, но запас твоих знаний постоянно пополняется: ты стараешься повышать свой исходный технический уровень. Но, с другой стороны, если брать чисто голливудский аспект, здесь нет ничего особенно ценного, чему стоило бы учиться, потому что логика в таких делах отнюдь не самое главное, и это сбивает с толку. Когда пытаешься вникнуть в суть чего бы то ни было, легко утратить ощущение равновесия. Именно поэтому я стараюсь поменьше об этом думать, поскольку ощущение иррациональности только усиливается от фильма к фильму.

«Большое приключение Пи-Ви» вышло на экраны летом 1985 года и имело неожиданный кассовый успех, хотя хватало и критических отзывов.

Среди рецензий попадались по-настоящему разгромные. Никогда не забуду одну из них, где говорилось: «Все замечательно: великолепные костюмы, отличная операторская работа, потрясающий сценарий, все актеры играют превосходно, ужасно только одно — режиссура». Другой критик писал: «По десятибалльной шкале, где десять — высший балл, оценка „Большого приключения Пи-Ви» — минус один». Помню, я тогда впервые увидел столь низкий балл, потом эту картину множество раз включали в списки десяти худших фильмов года. Забавно, но я люблю ее и вовсе не считаю такой уж плохой. Возможно, там есть слабые места, но не настолько же она безнадежна. Я испытывал опустошение: ничего подобного прежде не бывало. Читал, правда, и пару хороших отзывов, но по большей части рецензии были скверными. Не просто равнодушно ругательными, а разгромными.

И все же, наверно, они сыграли свою положительную роль. Отзывы на мои картины всегда были разноречивыми. Знавал людей, которые пережили оценку своего первого фильма вроде: «Это новый Орсон Уэллс», — такое способно убить. Рад, что обо мне ничего подобного не говорили. Предпочитаю, чтобы мне устраивали выволочку; принимать это всерьез было бы большой ошибкой. Значительная часть критики сводилась к тому, что фильм — череда изображений, и не более того, на что мне хотелось ответить: «Бога ради, речь идет всего лишь о кино, а не о радиопередаче. Да, это некий визуальный ряд, но что здесь плохого?» Если вы имеете опыт работы в мультипликации, это расширяет диапазон ваших возможностей в визуальном плане. Кино — визуальное

средство выражения, поэтому все, что вы делаете, даже если это совершенно сознательно не выплескивается на аудиторию: «Вот, мол, что я собой представляю!» — все наполнено глубоким смыслом и отражает ваш взгляд на мир. Поэтому мне всегда казалось, что мое анимационное прошлое — хороший инструмент разработки визуальных идей и их применения к игре актеров. Что мне нравится в Феллини: он создавал образы, которые воздействуют на чувства зрителя, даже если тот не понимает, что они точно значат. Это не тот случай, когда создание образов становится самоцелью, и хотя я не осознал во всей полноте сказанного режиссером, я ощущаю биение его сердца. Его творчество свидетельствует, что не все должно говориться буквально и не обязательно все понимать. Пусть даже это некий запредельный образ, нечто находящееся вне сферы человеческого восприятия реальности, вы все равно что-то чувствуете. Я нахожу прекрасным именно то, что нельзя выразить словами, — в этом вся магия кино.

«Пи-Ви» принес доход, что в Голливуде главное, во всяком случае на этой стадии игры. Деньги имеют для меня большое значение, вот почему я так переживаю, когда люди со студии достают меня, мол, я не умею делать коммерческое кино, на самом же деле я испытываю огромное чувство ответственности перед теми, кто финансирует проект. Рисовать — совсем другое дело. В фильм, даже низкобюджетный, вкладываются большие деньги, и мне совсем не хочется выбрасывать их на ветер. Если имеешь дело с неточной наукой, таким странным миром, как наш, стараешься сделать все от тебя зависящее. Никогда не понимал апологетов искусства ради искусства, заявляющих, что их ничто не волнует, мол, они просто снимают свое кино. Я стараюсь сохранять верность себе и делать только то, что могу: ведь если я отступлю от этого принципа, неприятности возникнут у всех. Это правило для меня незыблемо. Когда же в производство фильма вложена крупная сумма, я пытаюсь, даже не зная, какая будет аудитория, создать что-то интересное для зрителя, не слишком выходя при этом за границы разумного.

Пытаешься добиться максимума возможного, но… это все просто какой-то сюр. Мне казалось, именно в киноиндустрии дела швах, но когда бросишь взгляд на другие сферы — моду, рекламу или искусство, — видишь, что там еще больше притворства и всякой лажи, да и конкуренция более жестокая. Если что и хорошо в ки ноиндустрии, если что и лает тебе некую защиту, так это наличие многочисленных факторов, которые, впрочем, могут и не сработать: рецензии, кассовые сборы, сам фильм, наконец. Здесь так много обстоятельств, которые могут подмять тебя, научить смирению, спустить с небес па землю.

У меня был хороший опыт работы над «Пи-Ви», мне понравилось. Нет, это все-таки сюр: множество скверных рецензий и относительный успех фильма — вышло здорово. Трудно представить, что могло бы в большей степени придать мне уверенности: я понял, что нужно стараться и надеяться на лучшее, сохранять определенную независимость и не опускать руки.

Не помню, чтобы они просили меня делать продолжение «Пи-Ви», да мне и самому не хотелось этим заниматься. Это была моя первая картина, но я уже видел, как Голливуд способен направить человека по проторенной дорожке. Достаточно сделать пару фильмов про Пи-Ви, и тебе уже трудно свернуть в сторону. У Пола совсем другая ситуация: это его персонаж и лишний фильм с ним ему не повредит.

Позже в том же году Бёртон поставил «Кувшин», эпизод модернизированного американским телеканалом Эн-би-си сериала шестидесятых годов «Алъфред Хичкок представляет» со снятыми в цвете прологами и эпилогами к хичкоковским историям. Сценарий «Кувшина» был написан автором романов ужасов Майклом Макдауэллом на основе телевизионной пьесы Рэя Брэдбери. Гриффин Данн сыграл главную роль — владельца давшей название эпизоду емкости, чье кошмарное, уродливое содержимое оказывает потрясающее воздействие на тех, кто его видит. Музыку к фильму написал Дэнни Элфман, спецэффекты готовил Рик Хайнрихс.

То был суровый опыт. Работая над «Кувшином» и «Аладдином», я понял, что очень опасно попадать в подобные ситуации. Если я не могу сделать именно то, что хочу (а то, что я хочу, получается далеко не каждый раз), хорошего результата ждать не приходится. Мне необходима именно такая глубинная связь с материалом.

На следующий год Брэд Бёрд, работавший с Бёртоном прежде над «Лисом и охотничьим псом», пригласил его сделать ряд рисунков к «Семейному псу», мультипликационному эпизоду телевизионного сериала Стивена Спилберга «Удивительные истории», режиссером которого как раз и был Бёрд. Первоначально этот эпизод был частью короткометражного телефильма, который они сняли в пору своей работы на диснеевской студии. Позднее на основе этого эпизода компанией Спилберга «Эмблин» был снят сериал, исполнительными продюсером которого выступил Бёртон.

Мое участие выразилось в основном и разработке концепции: я занимался раскадровкой, придумывал новых персонажей. Мне нравится сама идея попытаться выразить собачью точку зрения. Не знаю почему, но я испытываю любовь к собакам. Эдвард Руки Ножницы для меня сродни собаке.

И напоследок обзор фильма в видеоформате: